Известный хирург Си Юн Ким, первый пересадивший голову животного на новое тело, рассказал Валерию Спиридонову о том, почему разработка методов трансплантации тела идет так медленно, омолодит ли молодое тело старый мозг, и раскрыл секрет того, почему маленькая Южная Корея опережает Россию в науке.
Профессор Ким – один из самых известных и противоречивых хирургов в Южной Корее и на всей Земле в целом. В его лаборатории в университете Конкука проводились все эксперименты по трансплантации тела и заживлению позвоночника у крыс по методикам, разработанным итальянским хирургом Серджио Канаверо.
— Каким проектом вы главным образом занимаетесь сегодня?
— В последнее время я сосредоточился на соединении нервов спинного мозга, чтобы можно было осуществить пересадку всего тела. Но здесь есть техническая проблема, потому что не всегда в таких случаях можно использовать маленьких животных типа крыс.
Но благодаря более ранним исследованиям соединение нервов спинного мозга становится в высшей степени вероятным, и я обсуждаю этот вопрос в ходе совместных международных исследований. На самом деле, помощь зарубежных ученых необходима, ибо методы соединения нервов спинного мозга можно использовать не только при пересадке всего тела, но и при лечении пациентов с поврежденным спинным мозгом.
Но мне очень трудно находить средства для проведения таких исследований. Если бы эти технологии были связаны с разработкой новых материалов, используемых в коммерческих целях, найти деньги было бы гораздо проще.
Но наши исследования невозможно использовать в коммерции, и поэтому инвесторы не хотят финансировать эту работу. Еще мне кажется, что давать деньги на наши эксперименты людям мешают этические предрассудки по поводу пересадки головы. Позже я подробнее остановлюсь на этической стороне исследований.
— Что нового появилось в технологиях стволовых клеток? Есть ли какие-то серьезные открытия или достижения, которые вы можете выделить?
— Как вы знаете, я специализировался на стволовых клетках человека. Поэтому у меня был немалый опыт в сфере исследования продуктов клеточной терапии с применением стволовых клеток. Но из-за технологических ограничений существенно продвинуться вперед в области клеточной терапии, скажем, в замене органов, по-прежнему очень трудно.
Поэтому на сегодня самым практичным продуктом клеточной терапии является сдерживание инфекции, использующей стволовые клетки, а также производство иммуноцитов. Если же будет прогресс, то можно будет перейти к лечению сетчатки глаза или поджелудочной железы. Иными словами, сосредоточиться на отдельных стволовых клетках человека — сейчас самое практичное направление.
Со спинным мозгом все сложнее – многие мои коллеги пытаются устранять последствия повреждений спинного мозга при помощи стволовых клеток, однако денег на регенеративное лечение становится все меньше из-за большого числа неудач. На мой взгляд, введение стволовых клеток в не самое хорошее окружение, то есть, в уже поврежденный участок, может быть неэффективным.
Продолжаются исследования и по таким направлениям, как удаление поврежденных участков и лечение с использованием различных материалов. Наш коллектив проводит исследования с применением полиэтиленгликоля. Исследования с использованием стволовых клеток в настоящее время не могут стать основой для лечения повреждений спинного мозга. Но в будущем можно будет использовать новые материалы и лечение методом электростимулирования.
— В чем отличия российской и корейской научных школ? Что в них общего? Какая из них сегодня сильнее?
— К сожалению, я не могу дать исчерпывающий ответ на этот вопрос, потому что мне незнакомы российские исследования в сфере биотехнологий.
Корея вкладывает большие средства в научные исследования, но она хочет видеть наглядные результаты своих инвестиций. Такое стремление вынуждает ученых проводить исследования там, где больше шансов на успех. Проблема корейской научно-исследовательской деятельности, парадоксальным образом, заключается в том, что ученые занимаются в основном теми исследованиями, которые могут заинтересовать общество.
Иными словами, в Корее научная работа продвигается вперед неравномерно: что-то идет быстрее, а что-то стоит на месте. Кроме того, все труднее становится готовить научные кадры и экспертов, потому что не хватает материальной базы. Иными словами – в некоторых областях Корея находится на пике научного прогресса, однако в других уголках науки у нас просто нет людей, которые бы ими занимались. И мне кажется, что большие страны, такие как Россия, в этом отношении меньше страдают, чем Корея.
— Какие области науки вы считаете приоритетными для радикального увеличения продолжительности жизни человека?
— Самая интересная область — создание интерфейсов мозг-машина (BMI). Мне кажется, что сохранение памяти и имитация мозга возможны. Элон Маск учредил компанию под названием Neuralink и начал исследования в области BMI. Похоже, что использовать эту технологию в повседневной жизни мы сможем не раньше 2040 года, но такие технологии в недалеком будущем помогут увеличить продолжительность жизни за счет переноса личности человека на чип.
Кроме того, исходя из практических соображений, я думаю, что пересадка тела станет самым успешным проектом по продлению человеческой жизни.
— Давайте предположим, что вы можете сделать операцию в целях продления жизни. Откуда вам известно, что оперируемый получит дополнительные годы жизни (при условии, что соединяется молодое тело и старый мозг?)
— В 2015 году ученые подтвердили, что пожилые люди молодеют, получая свежую кровь. Когда старая крыса получала кровь молодых крыс, она омолаживалась, и в том числе, омолаживался ее мозг. Оказалось, что факторы роста, гормоны и здоровые иммуноциты, попадающие к стареющему человеку вместе с кровью более молодых доноров, делают его моложе.
Теория омоложения за счет получения свежей крови давно уже нашла подтверждение во многих исследованиях. А степень омоложения зависит от функционирования более молодого тела.
— Даже если на мозг воздействует эффект омоложения, разве он не теряет нейроны по прошествии некоторого времени? И не умирает?
— В мозге взрослого человека много стволовых клеток. Но их активность снижается, а новые нейроны не появляются (Моя специализация это стволовые клетки мозга). Уже сегодня мы можем выделить эти клетки из мозга взрослой мыши, размножить их и манипулировать их работой, восстанавливая их численность в первозданном виде.
То же самое можно сделать и с человеческим мозгом. При наличии правильных компонентов в молодой крови, стареющие стволовые клетки мозга могут восстановить свои функции.
— Если богатый человек решит подвергнуться такой процедуре, что произойдет с его мозгом в итоге? Станет ли он моложе и начнет ли он думать, как молодой мозг?
— Это самый важный момент. Дегенеративные заболевания мозга вызваны аномальными формами старения иммунных клеток. Если их работу восстановить, то сама причина разрушения клеток мозга исчезает. Если говорить про болезнь Альцгеймера, то клетки мозга будут очищены от клубков тау-протеина и бета-амилоида, а при наличии болезни Паркинсона будут уничтожаться альфа-синуклеины.
Если мы получим средства на проведение опытов, то мы постараемся доказать это в первую очередь.
— Существует так же личный вопрос об этическом аспекте пересадки тела
— Первое впечатление от слов "пересадка головы" очень негативное, и существуют определенные предрассудки в отношении пересадки тела. Но мне кажется, что этические стандарты понятие относительное, и что люди не могут оценивать саму пересадку тела по объективным этическим стандартам.
Например, с 1999 года пересаживают руки, а также многие органы, и люди дают этому очень высокую оценку. Если мы говорим, что пересадка руки это нормальная операция с этической точки зрения, то что мы можем сказать о пересадке ноги? Это тоже нормально с этической точки зрения. А как насчет пересадки парализованной нижней части тела у человека? Ключевой момент этого вопроса довольно прост: мы не можем оценивать пересадку тела с этической точки зрения некоторых людей.
Кроме того, некоторые люди считают, что трансплантация органов из одного тела спасет жизни многих людей, а не одного человека, как при пересадке головы. Мне кажется, это устаревшая, утилитарная этическая точка зрения. Нельзя судить о ценности одной жизни и сравнивать ее с другой. Здесь надо думать проще. Нет ничего плохого в моем желании Валерию. Я просто хочу помочь ему, и я сделаю все возможное, чтобы помочь моему другу.
11.04.2017 Источник: ria.ru
