Закон, регулирующий использование клеточных технологий в России: начало новой отрасли, упрощение взаимодействия медицинского и бизнес-сообществ или осложнение совместной работы?
Вадим Зорин, разработчик SPRS-терапии, единственный в России прошел все этапы разработки клеточного препарата от первой (доклинические испытания) до конечной (постмаркетинговые клинические исследования) стадии и получил официальное разрешение Росздравнадзора на применение технологии. По его словам, успешный опыт применения технологии для тысячи пациентов позволяет уверенно говорить о ее безопасности и эффективности.
Однако не обо всех технологиях можно говорить так уверенно.
Что такое биомедицинские клеточные продукты
К ним документ относит продукты, содержащие выращенные живые клетки человека. Они применяются в различных исследованиях и в медицине. Важно, что под действие закона не попадают технологии, связанные с вопросами репродукции (например, искусственное оплодотворение) и трансплантологии (например, трансплантация костного мозга, кожи, печени, почек и других органов и тканей). Не подпадают под действие закона и применения клеточных технологий для сугубо научных или образовательных целей.
Речь идет о технологиях, которые позволяют выделять собственные или чужие клетки и использовать их для лечения пациента. Клеточные продукты могут использовать в регенеративной медицине – для ускорения заживления ран и восстановления тканей после хирургической операции, а также в эстетической медицине, например, для омолаживания кожи или предотвращения образования рубцов. Начальник Центра биомедицинских технологий Центральной клинической больницы Управления делами Президента РФ Илья Еремин в разговоре упомянул, что применение клеточных продуктов в медицине – это уже давно настоящее, а не будущее, в том числе и в российских клиниках. В некоторых российских медицинских организациях накоплен довольно большой опыт по применению клеточных продуктов. С принятием закона появились реальные правила, определяющие процесс легитимизации разработок регенеративной медицины.
Например, будут регламентироваться все манипуляции с клеточными культурами, предназначенными для введения пациенту. Раньше такие серьезные действия, как генетическая модификация клеток, изменения условий и длительности их культивирования, практически не контролировались. Это приводило к тому, что присутствовал повышенный риск таких побочных эффектов, как онкологическая трансформация клеток и их неконтролируемый рост. Ну и сам терапевтический эффект всей процедуры тоже ставился под вопрос, поскольку именно тщательность соблюдения регламентов определяет успех использования клеточных технологий.
Суть документа
В первую очередь закон «откроет» биомедицинскую область для государственного регулирования. Для того чтобы определить объект регулирования закона, впервые вводятся такие понятия, как «клеточная линия», «донор биологического материала», «дифференцировка клеток» и многие другие. Закон запрещает использовать для производства биомедицинских клеточных продуктов биоматериал, полученный из эмбрионов или плодов человека. Это заставляет исследователей и бизнес сфокусироваться на разработке продуктов, основанных на постнатальных клетках, то есть взятых уже после рождения. Во многом это позволяет минимизировать риск злокачественной трансформации клеток (что уже не раз отмечалось ранее для эмбриональных стволовых клеток), а также снизить этические и криминальные риски.
Закон утверждает, что донорство биологического материала основано на принципах добровольности и безвозмездности. Запрещаются купля-продажа биологического материала и такие одиозные подходы, как искусственное создание эмбриона человека, прерывание или нарушение процесса развития эмбриона или плода человека в целях производства биомедицинских клеточных продуктов. Добровольность донорства при этом подтверждается документально либо самим донором, если речь идет о прижизненном донорстве, либо, если речь идет о посмертном донорстве, – его ближайшими родственниками. В последнем случае родственники подтверждают то, что он при жизни не отказывался от потенциального донорства такого рода.
Устанавливается, что медицинскую помощь с применением клеточных продуктов могут оказывать только медицинские работники, прошедшие обучение по специализированной дополнительной профессиональной программе. Самостоятельное применение пациентом биомедицинских клеточных продуктов законом не разрешается.
Также вводится требование об обязательной регистрации «впервые подлежащих вводу в обращение в РФ» клеточных продуктов для применения в медицине. Регистрационное удостоверение выдается со сроком действия пять лет, а затем продлевается. Для прохождения регистрации, регламентируются правила этической экспертизы, доклинических и клинических исследований, а также процедура взаимодействия с госорганами. В конечном счете, решение о регистрации принимается на основании экспертизы отношения ожидаемой пользы к возможному риску применения продукта.
При этом закон не имеет обратной силы, и продукты, ранее уже зарегистрированные в том или ином виде, не подлежат обязательной перерегистрации. Эта норма была изначально жестче, но отредактирована во взаимодействии с представителями бизнес-сообщества.
Для регистрации биомедицинских клеточных продуктов создается специальный государственный реестр и особый уполномоченный федеральный орган, что вызывает дискуссию в профильном экспертном сообществе – ведь соответствующий рынок сегодня в России крайне мал, и создание нового бюрократического органа представляется многим избыточным. Возможно, более эффективно было бы передать соответствующие полномочия какой-либо уже существующей структуре.
Другим очень важным положением закона, которое приветствуют мои коллеги, является комплекс мер по защите пациента, попавшего в группу клинических испытаний клеточного продукта. Пациент должен быть информирован в письменной форме, как о самом продукте и его ожидаемой эффективности, так и о целях и продолжительности исследования, а также о степени риска, которому он может подвергнуться в связи с участием в исследовании.
Жизнь и здоровье испытуемого подлежат обязательному страхованию за счет организации, испытывающей технологию. При этом в случае наступления страхового случая, выплаты, согласно закону, должны варьировать в диапазоне от 500 тыс. до 2 млн. руб., если речь идёт об инвалидизации пациента или его смерти в ходе проводимых исследований.
Международная перспектива
По словам Артура Исаева, директора компании Институт стволовых клеток человека (ИСКЧ) и одного из российских капитанов отрасли клеточных технологий, принятый законопроект примерно отражает ситуацию в данной отрасли в США и странах Евросоюза несколько лет назад. Дело в том, что еще при Дж. Буше-младшем было принято законодательство, строго ограничивающее применение клеточных медицинских технологий, примерно так же, как это сделано в ФЗ № 180. Следом за США, похожие законопроекты стали принимать и страны ЕС. Вместе с тем, такая консервативная трактовка не позволяла развивать отрасль быстро, в соответствии с прогрессом в смежных областях фундаментальных исследований. Поэтому сначала Великобритания, затем США, а следом и остальные страны ЕС начали отменять ограничения на использование естественных или искусственных эмбриональных тканей в качестве источника биоматериала. Конечно, это весьма дискуссионный вопрос с этической точки зрения, но, по-видимому, способный придать новый импульс инновационным разработкам, особенно в сфере регенеративной медицины.
Влияние закона на инновации в России
Почти все мои коллеги сходятся в некоторых положительных особенностях документа: наконец выводится из «серой» области важная сфера медицинских технологий. Сергей Ларин, заместитель директора Высшей школы молекулярной и экспериментальной медицины Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Димы Рогачева, создатель первых в России препаратов генно-клеточных противоопухолевых вакцин для иммуногенотерапии злокачественных опухолей, считает, что прописанная в законе процедура регистрации новых продуктов позволит придать уверенности инвесторам, вкладывающим средства в их разработку. Это позволит усилить пул отечественных высокотехнологичных производств в данной области и ускорить темпы внедрения новых разработок. Соответственно, создаются и предпосылки для создания продуктов, конкурентоспособных на мировом рынке.
Закон не регламентирует научные разработки, поэтому на ситуацию с фундаментальными исследованиями он, скорее всего, не повлияет. В то же время, прописанная в законе процедура прохождения доклинических и клинических исследований подразумевает существенно большие объемы инвестирования в каждый продукт. Это, безусловно, повысит стоимость разработки и вывода каждого продукта на рынок. С этим согласны и другие ученые. Так, лаборатории Вадима Зорина, Ильи Еремина и Павла Копнина из Онкоцентра им. Блохина впервые установили, что подвижная часть десны является лучшим на сегодня источником стволовых клеток, способных к дифференцировке (превращению) в том числе и в мышечную ткань, что долго являлось нерешенной задачей. Работа ученых была в 2016 опубликована в престижном журнале Cell Cycle. По словам Еремина, это огромный потенциал для внедрения технологии в клинику, теперь, благодаря закону, стали понятны все этапы, необходимые для внедрения нового продукта в клиническую практику.
Закон – это хорошая инициатива. Однако он, к сожалению, пока не имеет никаких положений, стимулирующих инвестиции в отрасль, не предполагает возможность ускоренной регистрации для ряда продуктов, где это уместно, не имеет упрощенных требований для минимально манипулируемых продуктов и содержит ряд, по-видимому, излишних ограничений по ксеногенным клеткам и линиям эмбриональных клеток. Артур Исаев считает, что для регистрации клеточных продуктов по данному закону инвестиции нужны длительные и существенные. В целом же у закона больше преимуществ, чем недостатков для отрасли. Скорее всего, все остальное регулятор доработает в будущем.
22.03.2017 Источник: forbes.ru
